Неточные совпадения
— Нет, и я, и я пойду смотреть, — воскликнул Калганов, самым наивным образом отвергая предложение Грушеньки посидеть с ним. И все направились смотреть. Максимов действительно свой танец протанцевал, но, кроме Мити, почти ни в ком не произвел особенного восхищения. Весь танец состоял в каких-то подпрыгиваниях с вывертыванием в стороны
ног, подошвами кверху, и с каждым прыжком Максимов ударял ладонью по подошве. Калганову совсем не понравилось, а Митя даже облобызал
танцора.
Он выделывал
ногами такие изумительные штуки и притом с такой удалой грацией и непринужденностью, что даже старшие толпились по стенам и заглядывались на юного
танцора.
— Кавалье, ан аван! Рон де кавалье [Кавалеры, вперед! Кавалеры, в круг! (франц.)]. А гош! Налево, налево! Да налево же, господа! Эх, ничего не понимают! Плю де ля ви, месьё! [Больше жизни, господа (франц.)] — кричал Бобетинский, увлекая
танцоров в быстрый круговорот и отчаянно топая
ногами.
Я не раз слыхал, что в свое время Иван Неофитович был одним из лучших
танцоров на балах Московского Благородного Собрания. Он прекрасно владел французским языком и всю жизнь до глубокой старости с зеленым зонтиком на глазах продолжал читать «Journal des Debats. Высокого роста, но и когда я его помню, человеком лет 45-ти, он уже был нетверд на
ногах и ходил, как люди сильно выпившие, зигзагами.
Действительный статский советник носил на указательном пальце перстень с алмазом, говорил очень тихо, не раздвигал соединенных каблуков
ног своих, поставленных в положение, употребляемое
танцорами прежних времен, и не поворачивал головы, до половины закрытой отличнейшим бархатным воротником; богатый барин, напротив, всё чему-то смеялся, поднимал брови и сверкал белками глаз.
У
танцоров руки скрещены на груди, головы откинуты назад, тело спокойно, хотя
ноги выбивают бешеную дробь.
Буря, однако, проходит, мало-помалу утихает качка, проясняется небо, и вот уже судно опять плавно бежит с попутным ветром, и опять
танцоры с неподвижными телами, со скрещенными руками отделывают
ногами веселую частую джигу.
«Все наверх, убирать паруса!» По движениям
танцоров до смешного понятно, как они карабкаются руками и
ногами на ванты, тянут паруса и крепят шкоты, между тем как буря все сильнее раскачивает судно.
В кумачной, без пояса, рубахе, с голой грудью, красиво поросшей узором курчавых волос, он, поджарый и вертлявый, напоминает трактирного
танцора, и жалко видеть на его стройных
ногах тяжелые, точно из чугуна литые опорки.
В ту же минуту черная борода и остроконечная шапка упали к моим
ногам. Персидский халат соскользнул с плеч
танцора, и ага-Керим-бек-Джамал, горный душман, предстал перед всеми во всем своем удалом бесстрашии и красоте.
Поезд стоит пять минут, и Юрасов вмешивается в толпу любопытных: темным бесцветным кольцом облегли они площадку и цепко держатся за проволоку, такие ненужные, бесцветные. И одни из них улыбаются странною осторожною улыбкой, другие хмуры и печальны — той особенной бледной печалью, какая родится у людей при виде чужого веселья. Но Юрасову весело: вдохновенным взглядом знатока он приглядывается к
танцорам, одобряет, легонько притоптывает
ногой и внезапно решает...
— Помилуй бог, как хорошо, помилуй бог, какой искусник! — говорил Суворов и когда
танцор приближался к нему, то, подтопывая в такт
ногою, повертывался кругом.
Но будто им весело? — спрашивала я себя. По крайней мере три четверти мужчин сидят, выпуча глаза, или стоят и глупо улыбаются. Я ни к кому не подходила, и на меня никто не обратил внимания: я была уж очень укутана. На танцы мне не хотелось смотреть. Говорят, что это все наемные
танцоры. Из ложи я заметила только одного пьеро. Наверно, куафер. Он меня рассмешил, очень уж ломался, и руками, и
ногами…